АЛЕКСЕЙ СУДАРУШКИН

     Сударушкин не из разряда простых убийц,  он  был  доктором  медицинских

наук, блестящим-детским врачом. Очередь на прием  к  нему  растягивалась  на

год, родители больных детей на него  просто  молились.  И  Сударушкин  этого

заслуживал - он ставил на ноги совсем безнадежных.

     Но был  у  него  свой  "бзик"  -  раз  в  полгода  врач  превращался  в

насильника-убийцу. Лечил детей и  насиловал  тоже  детей.  А  потом  убивал,

наслаждаясь смертью ребенка.

     Суд приговорил  Сударушкина  к  высшей  мере  наказания.  Незадолго  до

исполнения приговора журналисту  удалось  записать  на  магнитофон  исповедь

убийцы. Она поразительна не только фактами, но  и  попыткой  осмыслить  свои

поступки, так  сказать,  философски,  с  точки  зрения  "высших  сфер".  Вот

выдержки из этой исповеди в пересказе В. Логинова:

     "После института поехал работать в Магадан... Там я сделал свою  первую

кандидатскую  диссертацию.  Вскрыл  пятьсот   детских   трупиков   и   нашел

закономерность. Теперь дети в Магадане не умирают от этой болезни. Но что  я

за это получил? Червонец прибавки к зарплате? Внутреннее удовлетворение? Нет

его, как нет и благодарности людей. Им глубоко плевать на  того,  кто  нашел

метод.

     Когда я вскрывал мертвых детей, слышал  голоса:  жалобные  и  плачущие.

Сначала  думал  -  слуховые  галлюцинации.  Потом  разговорился  с  рабочими

крематория, рни признавались, что слышали крики душ,, когда сжигали трупы. И

у меня, стало быть, души младенцев плакали, им больно  было.  Я  решил,  что

близок час, когда я загремлю в дурдом. Но скоро все прошло. К голосам привык

и даже подстроился под них. Вводил трупу наркоз, и голосов  не  было.  Тогда

душам не было больно...

     Неподалеку  от   Сусумана   есть   Долина   смерти.   Несколько   тысяч

политзаключенных лежат подо льдом, как живые.  Иногда  их  даже  с  самолета

видно. Но, знаете, какая там аура... тончай-  шая...  трепетная...  Я  ездил

туда заряжаться. Души заключенных свили там себе гнездо и  дежурят,  как  на

посту. Меня они не любили, но все-таки подпитывали...

     Я имел много денег, потому что в сезон ездил с артелью  старателей  как

врач. Когда мы возвращались в Магадан,  то  на  три  дня  закупали  кабак  и

гудели. Я брал червонцы, как колоду карт, и поджигал этот  веер.  Официантки

давились от злобы. Потом я швырял под  стол  пачку  денег,  и  толстые  бабы

лазили на карачках, как собаки, рыча и вырывая друг у друга купюры...

     Есть такая штука на стыке наук - филологии и физики -качество  времени.

Это мера траты жизненных  сил  в  определенный  промежуток:  когда  за  день

человек проживает год, а может, и три. Так  вот  -  качество  времени  моего

магаданского  периода  можно  охарактеризовать  небывало   концентрированной

растратой жизненных сил. Семь  моих  колымских  лет  -  это  около  тридцати

материковых. Там я  стал  личностью,  но  там  впервые  и  надорвался,  хотя

поначалу и не заметил, что  надрыв-то  был  смертельный.  Он  повел  меня  в

пропасть, хотя внешне я рос и прогрессировал. И патологией  этого  страшного

сдвига управляла душа, вырастившая  из  него  то,  что  ей  очень  хотелось:

педофилию...

     Я жаждав добраться  до  истоков  живого.  И  чем  ближе  к  этой  тайне

стремился, тем похотливее и сладостнее становилась  ревность  моя  ко  всему

молодому, молоденькому, младенческому... Порою мне хотелось вообще влезть  в

утробу женщины и, уменьшаясь до яйцеклетки, превратиться в то  эйронейтрино,

что и есть само тело души. А потом  проделать  обратный  путь:  родиться  со

знанием тайны жизни и самому  создавать  живое,  так  необходимое  для  моей

страсти.

     Я никогда не считал это патологией, не считаю и  сейчас.  У  науки  нет

этики, потому что нет ее и в жизни. Ведь все мы рано или поздно  сдохнем,  и

тогда смерть неэтична, неэтична и жизнь...

     Конечно, я мог бы убить себя.  Вернее,  свое  тело.  Но  душу-то  убить

нельзя. Завтра же у нее будет новое тело, и с ним она будет вести себя  так,

как с моим. Это неразрешимая проблема. А потом, она очень  и  очень  тонкая.

Божественная, я бы сказал. У нее  такие  прозрения,  что  ум  мой  частенько

содрогался от восторга. В эти минуты я ее  страстно  любил  и  благодаря  ей

делал чудеса. Как Христос: возьми постелию свою и ходи! Но все же  достиг  я

такого искусства врачевания прямо-таки нечеловеческим трудом...

     Я же десять  лет  с  крысами  жил.  Клетки  дома  завел,  кормил,  мыл,

выхаживал. Потом перебивал хребет,  пересаживал  спинной  и  головной  мозг,

экспериментировал и экспериментировал... И никто мне  не  помогал,  ни  одна

собака.  А  завидовали,  сволочи,  по-черному.  Я  открыл  несколько   тайн.

Кандидатских три штуки написал, докторских две. На пятерых хватило бы...

     Ну,  а  потом?  Нервы,  нервы,  нервы...  Я  себя  страшно  тратил,   а

восстанавливаться не мог. Первое время пьянка помогала, потом наркотики.  Но

и это скоро  надоело  и  стало  неэффективным.  Душа  требовала  сильнейшего

стресса, с кровопусканием. Короче, жертвоприношения. Это качели,  понимаете?

Да нет, этого никому не понять. Надо быть в такой шкуре...

     Я тщательнейшим образом продумывал каждый  акт.  И  после  этого  такое

освобождение, такая легкость!.. Да,  мои  преступления  сверхужасны.  Я  все

понимаю и жду самого жестокого наказания. Я приму его заслуженно и спокойно.

Правда, может, психика не выдержит, но это уже ее проблемы.  Душа  моя  выше

моей психики и выше моего разума. Только высота эта опрокинута вниз...

     Какова была цель моей жизни? Стать чудо-профессором и садистом-убийцей?

А теперь я уйду, и будет другой профессор-убийца. И все  сначала...  Что  за

заколдованный круг? Уже ясно, что тот набор  душ,  что  разведен  на  Земле,

неизменен. Может, всю мерзость Вселенной  рассадили  здесь,  и  любая  душа,

готовая вырваться из этого Сада, уже и не знает, куда ей податься, -  забыла

дорогу назад, а может, и не знала ее вовсе... Стало быть, опять  Екклезиаст,

опять суета сует и томление духа..."

     Страшный монолог. Возможно, это бред. Возможно,  это  традиционные  для

образованных  убийц  попытки  оправдать  содеянное  "красивой"   философией,

возбудить к; себе если не уважение, то хотя бы сочувствие. Но,  возможно,  в

своих рассуждениях Сударушкин совершенно искренен. Быть может он даже  прав.

Ибо, если истинно учение Будды, то душа преступника  и  впрямь  обречена  на

вечные странствия. В таком случае в  интересах  общества  не  убивать  таких

людей, а содержать их под стражей в идеальных для их  здоровья  условиях,  -

отдаляя момент, когда  душа  убийцы  после  его  смерти  поселится  в  новой

телесной оболочке и вновь проявит себя страшным образом.

     Кстати говоря, философия  не  помогла  Сударушкину  достойно  встретить

смерть. Юрист из органов МВД - очевидец расстрела убийцы говорит, что  перед

исполнением  приговора  "хлынуло  у  него  изо  всех  дыр  -   и   моча,   и

экскременты... Не верил до последней минуты, все на что-то надеялся..."

     (Лаврин А. Хроники Харона. М., 1993)

[Назад] [Оглавление] [Дальше]

главная | книги | база знаний | наша Раша | фото | UFO | аварии | все про ICQ | номера ICQ 7 значные | курсовые | првила пользования сайтом | мобильная версия | гостевая

Дизайн –

Студия Сергея Серова

Поиск по 3 029 570 128 веб-страницам

Объём проиндексированной информации 73 124 Гб. 

© 2006 – 2008 «MTSvideo»

Sairline@ya.ru